Смерть и литература для детей Литература | Двутгодник | два раза в неделю

1. Анна Венгленская
2. Найдено в переводе

ADAM PLUSZKA: Смерть в литературе для детей - это хорошая тема?
АННА WĘGLEŃSKA : Я бы не рассматривал темы в детских книгах в категориях хорошо-плохо. Смерть принадлежит жизни, поэтому это тема не только необходимая, но и очень важная. И в то же время это сложная тема. Также для взрослого читателя. Поэтому автор, занимающийся такой темой в книге, адресованной детям, должен знать, что он говорит с особым читателем, чутким и мудрым.

Дети сталкиваются со смертью очень рано. Прямо (кто-то из близкой семьи, бабушка, дедушка, часто, к сожалению, один из родителей или братьев и сестер) или косвенно. Кроме того, смерть может сопровождать вас в течение длительного времени или внезапно ударить вас. Автор, выбирая тему смерти в детской книге, также должен знать, что он хочет донести до ребенка. Потому что, если только это существует, дети знают это. Прежде всего, автор должен знать, почему он пишет такую ​​книгу.

Анна Венгленская

б. 1943 г. в Варшаве, окончил польскую филологию в Лодзинском университете. Более двадцати лет она работала в издательстве Nasza Księgarnia. Переводчик шведской литературы. Она дебютировала в 1985 году с книгой «Ронжа, дочь разбойника» Астрид Линдгрен. Она перевела 34 произведения этого автора (16 романов и сборников рассказов) и 18 иллюстрированных книг. Кроме того, она перевела таких авторов, как Бо Карпелан, Стаффан Скотт, Маргарета Стремстедт, Анника Тор. Является единственным польским переводчиком Керстин Экман. До сих пор в ее переводе появлялись «Царна вода», «Колокол смерти», «Практика убийства» и «Коды».

Это значит?
Есть книги, в которых смерть представлена ​​таким образом, который, по моему мнению, должен быть, то есть он указывает молодому читателю, в конце концов, путь, или, скорее, возможность пройти через тьму, которая сопровождает смерть. Прежде всего - книга добавит сил. Это роль «Братьев Львиное Сердце» Астрид Линдгрен - мальчики решают прыгнуть из Нангиджали в Нангилиму, где нет зла, которое является их победой над смертью. В книге Кэтрин Патерсон «Мост в Терабитию» одиннадцатилетний герой после трагической смерти своего друга должен не только управлять драмой, но и продолжать жить за ней и видеть красоту мира, потому что именно она показала его ему. Немного старше читателя обращается к книге «Осенние астры» Мирьяма Пресслера, где автор говорит, что своевременное внимание другого человека (о младшем брате) могло бы предотвратить трагедию (мальчик покончил с собой). Я обмениваюсь этими книгами, которые для меня были выражением очень глубокой и зрелой трактовки темы смерти авторами. Также можно упомянуть книгу Эрика-Эммануила Шмитта, Оскара и Пани Роньи, которая на самом деле является философской и громкой в ​​нашей книге несколько лет назад. Хотя последний избегает всех классификаций. Итак, если обратиться к первому вопросу - как к любой теме о самых важных вещах в жизни человека - смерть - это хорошая тема. То же самое в литературе для детей, как и для взрослых. Я не вижу здесь никакой разницы. Кроме того, что в литературе для детей, писатель требует действительно большой мудрости.

Я спрашиваю об этом, потому что помню слова друзей - тогда бездетных - о том, что они никогда не позволят своим детям читать «Mio, my Mio» или «Brothers Lewie Serce».
Для меня такое отношение непостижимо. В конце концов, жизнь ускорилась настолько, что сегодняшний ребенок знает о мире несравненно больше, чем дети моего поколения. Не всегда на пользу, но это просто так. Дети из первого класса начальной школы изучают информатику и работают на компьютерах. Четырехлетние дети уже играют в компьютерные игры, в которых обычно что-то ломается или что-то хуже. Достаточно упомянуть только такие невинные программы, как игра в шары (эти шары мигают, а когда они кричат, они кричат) или знаменитые Angry Birds, где вам приходится стрелять в птиц. Кроме того, они смотрят телевизор. Во многих домах родители включают телевизор, не обращая внимания на присутствие детей. И я не говорю о фильмах, показывающих насилие. Информационных программ достаточно. Смерть постоянно сопровождает детей. Поэтому ребенок, читающий такие книги, как «Мио, мой Мио» или «Братья Львиное Сердце», просто переходит в своеобразный мир фантазий, который дает ему чувство безопасности и защищает от жестокого вмешательства взрослого мира. Потому что этот, к счастью, не меняется.

фото Астрид Линдгрен / Saltkråkan AB

Ну и что?
Каждому ребенку нужна история о любви, дружбе и красоте. И прежде всего, что есть добро. По общему признанию зло, но добро, потому что это должно быть так, более сильным. Такая история "Мио, мой Мио". Если родители этого не чувствуют, лучше не читать ребенку ни этой, ни другой книги Астрид Линдгрен, которая с непогрешимой интуицией читает потребности и желания ребенка. В конце концов, Бо становится Мио именно потому, что хочет испытать любовь отца, которого так жаждет. Отлично, все понимают любовь. Одинокому ребенку дается надежда, что это может произойти. Особенно если обратить внимание на последние предложения книги. В счастливой семье это отличная тема для общения с ребенком. Астрид знала, что важно в жизни: любовь, доброта, дружба, чувствительность к чужому вреду - они были для нее высшими ценностями и выражали их, но она не избежала смерти. Только при таком подходе можно сказать, что она написала о смерти. Потому что это неотделимо от жизни.

Найдено в переводе

9-11 апреля 2015 года в Гданьске пройдут Совещания переводчиков литературы «Найдено в переводе», на этот раз посвященные переводам английского языка. Переговоры пройдут, среди прочего на тему Шекспира, польская литература на англоязычном рынке, переводы постколониальной литературы, переводы на книжном рынке. Ольга Токарчук также встретится со своими переводчиками. В пятницу, 10 апреля, Премия за творчество Тадеуш Бой-Желеньски. Фестивальная программа ,

Однажды я ходил в детский театр Гуливер на экранизацию «Сказки о принце Пипо, о коне Пипо и принцессе Попи» Пьера Грипари. В моменты, когда я больше всего боялся, дети смеялись громче всех. Доказательство того, что дети видят и понимают по-разному?
Конечно. И это тоже феномен Астрид Линдгрен, которую она знала, она просто знала, как рассуждать и чувствовать детей. Каким-то таинственным образом она сохранила чувствительность ребенка. Но это единственный в своем роде. В основном взрослые, даже самые любящие родители, не могут проникнуть в душу, в сердце - как мы это называем - ребенка. Они думают, что знают внутренность своего ребенка, но из моих наблюдений кажется, что это очень, очень редко. Потому что хорошей случайности недостаточно для этого. У пострадавших родителей нет времени для более глубокого взгляда на своего ребенка. И это в некотором смысле живет рядом с ними. Тогда хорошая книга (в том числе и театр) - это ступенька рутины в повседневной рутине всего дома. И тогда ребенок - это он сам. Астрид Линдгрен знала это, и поэтому она протянула руку своему ребенку и привела в красочную пьесу или помогла ей испытать моменты грусти.

Вы думаете, что все авторы детских книг обладают такой способностью? Или по-другому - должно быть у всех?
Конечно, они должны. Есть ли у них? Маленькие читатели отвечают на этот вопрос.

Вы говорили больше о «Мио, мой Мио». А как было с "Brachers Lionheart"?
Это немного другая книга. Здесь автор хотел укротить маленького читателя смертью. С полным осознанием она взялась за предмет, зная, насколько это важно. Тоже для себя. Дети обычно не могут смириться с тем, что близкий им человек исчез из их жизни. Безвозвратно и навсегда. Никто не может сделать это. Ни принять, ни примирить. Мы видим это, читая некрологи. Вот почему Астрид показывает Сухареку другую землю, а затем другую. Я хочу дать ему силы и дать мне надежду снова. Вы не можете жить без надежды. В шведских газетах, которые публикуют некрологи, я сам читал: «Увидимся в Нангиджали». Разве это не лучшее доказательство того, что книга отражает замысел автора? Что любимый человек совсем не исчез, а находится где-то в прекрасной стране, где мы с ней встретимся? Вот что мы говорим маленьким детям: мама на небесах. Независимо от того, является ли кто-то верующим или нет. Мы не говорим, что он развалился или лежит в земле. Мы просто обходим тему. (Я имею в виду, конечно, маленьких детей, пару лет). Хотя они также мудры, они угадывают правду. Но от взрослого они должны услышать что-то ясное, что направит их мысли в синеву неба и облаков.

Анна Венгленская с Астрид Линдгрен в квартире на Далагатане 46 (около 1986 г.) / из частных коллекций

По случаю публикации «Брекетов Львиное Сердце» в Швеции разразилась буря, и если ребенок мог быть обременен таким бременем, сначала было предложено, чтобы она поощряла самоубийство.
Это произошло из-за полного недопонимания. Из чтения только верхний слой книги. Астрид ответила на эти обвинения в послесловии. Но на самом деле ей было плевать на голоса литературных авторитетов. С другой стороны, письма от детей и тех, кто имеет дело с больными детьми, были важны. Все поблагодарили ее. За то, что она сначала помогла Сучареку жить после смерти ее брата, показывая Долину Черри, а затем умереть, указывая на светящуюся дорогу в Нангилима.

Мои друзья также обменялись Андерсеном на одном дыхании.
Но ведь темы его сказки - добро, красота и любовь! И почти все (кроме немногих, вроде «Match Girl») заканчиваются победой добра. Вначале Андерсен часто грустит, но в конце - строительное. Гадкий утенок становится прекрасным лебедем. В «Снежной королеве» любовь Герды спасает Кайю. Почему дети не читают это? Бруно Беттельхайм писал о лечебном действии сказок. Это не место, чтобы сказать, но сказки научили нас на протяжении веков. Это образы, некогда опасные и некогда красивые, которые пробуждают в ребенке целый спектр чувств. Люди, лишенные детства в мире сказок, обладают менее развитым воображением. И все же мы знаем, что его недостаток - более бедный мир.

Поскольку речь идет о смерти, возможно, стоит подумать, что для ребенка страшнее. Смерть в стране фантазий, смерть, которую преодолевают добро и любовь, или вампиры и существа, которые вокруг? На рюкзаках, футболках, везде. Головы трупов часто висят рядом с плюшевым мишкой.

И если ваши друзья хотят держать ребенка в такой тени, то они, вероятно, также запрещают читать сказки Гриммов и Перралута, поэтому их ребенок не узнает ни Белоснежки, ни Спящей красавицы. Это абсурд.

Что может случиться с ребенком из-под такой лопаты, когда он сталкивается со смертью?
Возможно, он выживет во много раз сильнее, чем ребенок, знакомый со смертью по чтению, но, прежде всего, благодаря разговорам со взрослыми, которые не будут относиться к этому предмету как к табу. Дети не готовы к тому, что смерть может наступить в любой момент, когда они неожиданно соприкасаются с ней - в течение длительного времени они испытывают ужасную травму. Медицина уже может назвать этот вид болезни. Травма превращается в болезнь. Вот почему в Варшавском хосписе для детей есть отличные группы поддержки, а также группы, созданные доктором Томашем Дангелем. Поддержка тех детей, которые потеряли или просто потеряли своих братьев и сестер. Им нужна помощь. При работе с больным ребенком у родителей часто нет времени и сил уделять внимание здоровью. И эти здоровые остаются наедине со своим страхом перед тем, что происходит рядом с ними, и на что они не влияют. Они беспомощны, они чувствуют себя брошенными, несчастными и очень одинокими. А как насчет того, когда один из твоих родителей умрет? Вот почему я считаю, что драмы, которые приносит с собой жизнь, не должны быть искусственно удалены от ребенка. Поговорите с ним на все темы, включая смерть.

Маргарет Стромстедт, «Астрид Линдгрен» .
Сделка Анна Венгленская, Margines, 345 страниц,
в книжных магазинах с марта 2015 года Пожалуйста, поймите меня хорошо. Дело не в том, чтобы напугать ребенка. Такие знания о жизни или смерти должны быть разумно применены. Но это редко. Я знаю родителей, которые не любят «грустные темы». Моя задача таким образом лишает меня возможности оказать хотя бы минимальное сопротивление человеческим драмам. И мы должны иметь с ними дело каждый день.

Почему Астрид Линдгрен или герои взяли сирот или написали о самой смерти?
Но героями ее многочисленных книг также являются дети из очень счастливых семей! Не смотреть далеко: «Madika z Czerwcowego Wzgórza», «Detektyw Blomkvist», «Karlsson z Dachu», «Rasmus, Pontus i pies Toker», «Lotta z Awanturników», «Emil z Smalandii», «Ronja, дочь разбойника» и прежде всего "Дети из Буллербин". Да, есть также сироты («Mio, мой Mio», «Rasmus and tramp») или полу-сироты (давайте добавим: очень счастлив) в «Мы на острове Солткрокан». Детство Астрид, и все же он ссылается на него, всегда является описанием или изображением, окрашенным в яркие, веселые цвета, все в золотом свете. Это детство было источником ее силы и радости творчества.

Последующая жизнь Астрид прошла не без забот. И именно поэтому она смогла так чутко писать об одиноких и несчастных детях. Но только о детях. Ее взрослая жизнь никогда не была импульсом к творчеству. Отправной точкой всегда был ребенок, которым она когда-то была. Это не означает, что опыт взрослых является недействительным или неважным. Тревога, грусть, одиночество, бедность, все, что она пережила, будучи взрослой, отражено в ее книгах.

Астрид Линдгрен была веселым человеком?
Чрезвычайно снаружи. У нее было такое лицо на публике. А ее остроумные и остроумные реплики на неудобные вопросы журналистов доказали, что у нее необычное чувство юмора. Но где-то глубоко внутри она скрывала тоску. Однако она нашла ключ к жизни, которым стало написание детских книг. Это сделало ее счастливой и подарило маленьким читателям радость. Это было подтверждено письмами, которые получили тысячи людей.

И действительно, переписка между Астрид и Сарой появилась в Польше. Эти письма были найдены спустя годы?
В некотором смысле. Архивация переписки Астрид длилась почти десять лет. И среди этой массы букв одно имя привлекло внимание человека, который имел дело с ним. В 1970-е годы это часто появлялось, что было довольно необычно, потому что Астрид писала детям одну, две верхние буквы. И здесь появилась переписка, продолжавшаяся с разными перерывами на протяжении многих лет. И действительно, оно оказалось настолько уникальным, что было решено опубликовать эти письма. Другая автор этих писем, Сара Швардт, согласилась.

Астрид Линдгрен, Сара Швардт, "Ваш
Я прячу буквы под матрацем. "
Переписка 1971-2002 . Сделка Анна
Węgleńska, наш книжный магазин, 240 страниц,
в книжных магазинах с февраля 2015 Должна ли сегодняшняя тоска быть оправданной перед лицом всего, что происходит? Ищите его источники? Астрид была умна и чувствительна. Она видела хорошие стороны жизни и могла наслаждаться красотой этого мира, но она также видела много угроз и зла. С последним, пока она могла, она пыталась бороться, но она знала о своей собственной беспомощности. Тогда человек впадает в тоску.

Маргарета Стрёмстедт пишет в биографии, что Астрид любила лазить по деревьям до самой старости. Была ли она такой Пеппи Лонгстокер?
Я думаю, что это немного так. В конце концов, Пиппи, чью историю мы здесь больше не будем повторять, откуда-то пришел. Когда она рассказывала историю своей больной дочери, рассказывая невероятные вещи о непокорной девочке, она думала о них, пока ждала. Вот почему все вещи Пиппи должны были быть там. Но важно то, что Пиппи со всеми своими капризами - ребенок с очень хорошим и чувствительным сердцем.

Написав очередные тома приключений Пиппи, она в то же время написала «Дети Буллербина», рассказы, лишенные восстания. Она объединила две натуры?
Я не знаю, может ли это быть описано как таковое. У нее была такая богатая личность, что именно в ней и злоба и серьезность. Пеппи - воплощение детской мечты о силе. Об этом много сказано. А несвязанные дети Буллербин - это простая, теплая история жизни, которой управляла сама Астрид. В нем было чувство долга с раннего детства. Ребенку в деревне было нечего бунтовать, потому что он понимал необходимость присоединиться к домашней работе.

Она познакомилась с ней лично. Как это случилось?
Спасибо Далии Свенссон (тогда Олссон), которая в 1980 году в рамках обмена издательским составом приехала в Варшаву в качестве редактора издательства Rabén & Sjögren. Я встретил ее в нашем книжном магазине, где я работал в то время. А потом, когда шведы пригласили редактора из Польши в качестве шведскоязычного студента, я получил небольшую стипендию. Я подружился с Далией, и она сказала: «Тебе нужно встретиться с Астрид Линдгрен». Она знала ее сама, потому что Астрид также работала редактором в Rabén & Sjögren в течение нескольких лет. Такое стипендиальное пребывание было организовано Шведским институтом и каким-то образом включило в мою программу запрос о встрече с Астрид. А потом, на этой первой встрече, Астрид спросила, не хочу ли я перевести книгу, которую она пишет. Она написала «Роня, дочь разбойника». Я честно ответил, что у нее есть ее переводчики, которые переводили ее книги в течение многих лет. И она задала мне вопрос, который повлиял на мою жизнь: «Но я спрашиваю вас, не хотите ли вы перевести мою книгу?». Такие моменты не забыты. «Роня» стала моим дебютом. Затем я перевел больше книг Астрид, и контакты с ней становились все более частыми.

Вы видели женщин?
Многократно. Во время каждого моего пребывания в Стокгольме их было много. Она всегда находила время для меня. Сегодня, спустя годы, я вижу, какая это была привилегия. Многие люди со всего мира хотели встретиться с ней.

Говорят, что «Ронжа» - самая важная книга Астрид. Потому что последний?
Говоря о наиболее важных, обычно упоминаются два: «Братья Львиное Сердце» и «Роня, дочь разбойника». «Роня», за исключением того, что это фактически последняя книга Астрид, несомненно, выделяется. Ведь это не реалистичный и не фантастический роман, и его трудно назвать сказкой. Однажды один из критиков заявил, что он ближе всего к духу романтической баллады, не забывает о народном генезисе, содержит фантастические акценты и изобилует драматической напряженностью. Прежде всего, однако, было отмечено, что я полностью согласен с тем, что то, что очаровывает Ронджи, является языком. Его простота и коммуникабельность в сочетании с богатым словарным запасом - и в этом чрезвычайно плавном стиле - рисуют столь же великолепные атмосферные описания природы, как смело разыгрываемые драматические сцены. «Ронжа» показывает чемпионат Астрид Линдгрен как в построении истории, так и в средствах, которые он описывает. Все это сделало работу над ее переводом ужасной рутинной работой и невероятным удовольствием.

И вот что меня беспокоит: ее книги было легко перевести или, из-за их простоты, сложно?
Они конечно были непростыми. Лукавый - это тоже плохое слово. Конечно, на первый взгляд кажется, что они написаны простым языком, поэтому его не сложно перевести. Но эта простота подчиняется строгим правилам. Текст должен быть легким и беглым. Описания содержат каждое слово все точнее, чтобы нарисовать картину, которую Астрид хочет показать. Эта картина должна открыться перед глазами читателя, как если бы он стоял рядом с ней и смотрел вместе с ней, будь то на шкуре, в лесу или на озере. Он действительно должен их видеть, потому что именно это имел в виду автор, который перед лицом красоты природы чувствовал эмоции и хотел, чтобы читатель чувствовал их так же. Диалоги, с другой стороны, должны проходить естественно, так же, как они разговаривают. Конечно, это очень помогло мне много раз поговорить с Астрид. Переводя ее книги, я очень часто слышал ее голос. И у нее был особый способ говорить. Простым выбором слов нередко было замечать намек на юмор в ее высказываниях. И я постарался дать все это как можно точнее. Трудность была в основном читать на польском языке, как это звучит в оригинале. Ну, здесь я говорю клише. Это всегда об этом.

Вы думаете, что книги Астрид Линдгрен когда-нибудь будут старыми?
Я надеюсь на долгое время. Она - автор, который так точно находит свой путь в психику ребенка и отвечает его потребностям, что ее книги дойдут до последующих поколений. Дети, которые читают его сегодня, очень скоро будут читать его своим детям, а затем и внукам. Поэтому я верю, что это не разлетится на части.

Серия текстов о переводах и переводчиках публикуется в сотрудничестве с Городским институтом культуры в Гданьске - организатором Гданьские встречи переводчиков литературы "Найдено в переводе" и фестиваль Европейский поэт свободы ,